Разговоры о рейтингах превратились в обмен заклинаниями. А словосочетание «восемьдесят четыре процента» (предполагаемый уровень поддержки Владимира Путина) – в пароль, которым обмениваются посвященные, чтобы объяснить все, что происходит сейчас и может произойти в будущем.
В действительности, рейтинги весьма условны и выражают (если сделаны добросовестно) не столько глубинные чувства людей, сколько то, что они согласны сказать незнакомому человеку, с поправкой на общественную атмосферу и желание не навредить самим себе.
Но если опросная служба много лет подряд задает людям одни и те же вопросы, то, видя, как с годами меняются их ответы, начинаешь многое понимать по-новому. Именно такую подборку публикует «Левада-центр». Там не только стандартные опросы о доверии к Путину, но и менее банальные вещи – например, соображения респондентов о том, в правильном ли направлении движется страна.
Начнем, однако, с доверия к главе государства. На первый взгляд, оно непоколебимо. Путина назначили премьером в августе 1999-го, и уже тогда доли одобряющих и не одобряющих его деятельность были равны (по 31%). А всего полгода спустя, в начале 2000-го, соотношение одобряющих и не одобряющих составило 84% к 10%. Если уж говорить о «восьмидесяти четырех процентах», то это, скажем мягко, далеко не сегодняшний феномен.
Если же смотреть внимательнее, то видно, что самой безоблачной эпохой (в смысле народного восприятия Путина) был его первый президентский срок. В 2000–2004 годах индекс доверия к нему почти никогда не опускался ниже 75%, а доля не доверяющих редко поднималась выше 20%.
Начало второго срока было омрачено монетизацией льгот. В первые месяцы 2005-го пропорция стала более скромной — 65% к 32%. Но именно второй срок, и особенно его финал, впервые сопровождался форсированными мероприятиями по поднятию рейтинга президента. И к 2007 году это принесло плоды. Еще большие плоды принесла южноосетинская кампания 2008-го. В сентябре 2008-го был зафиксирован исторический рекорд: 88% доверяющих и 6% не доверяющих. Именно тогда, а вовсе не сейчас, выяснилось, что державный триумф – лучший довод для народа.
Экономический кризис 2008–2009 сказался на рейтинге главы государства куда меньше. Серьезный его спад начался только в последние месяцы 2010-го. И к московским уличным протестам конца 2011-го соотношение доверяющих и не доверяющих достигло 63% к 36%. Проницательные люди уже тогда говорили, что спад популярности налицо, но критическим его никак не назвать. Даже на пике тогдашних протестов Путин выглядел абсолютным лидером президентской кампании. Никакого сюрприза в его победе весной 2012-го не было.
Скорее уж сюрпризом стало дальнейшее. Примерно с середины 2012-го и вплоть до начала 2014-го соотношение доверяющих и не доверяющих держалось на одном уровне, и в январе нынешнего года составляло 65% к 34%. Впервые за годы правления Путина сложился устойчивый и довольно многочисленный слой людей, которые не поддерживали его деятельность. Идейные поиски первых лет его нового президентства (запретительные кампании, пропаганда архаизма, антигейские мероприятия и пр.) поднятию рейтинга, вопреки ожиданиям, вовсе не помогали.
Помогло то единственное средство, безотказность которого была уже проверена победой над Грузией и не вызывала поэтому никаких сомнений. Индекс популярности устремился вверх в дни крымской кампании и поднялся еще выше после начала войны в Донбассе. Пик доверия (88% к 11%) был зафиксирован «Левада-центром» в минувшем октябре. Вплотную приблизились к рекорду 2008-го, хотя повторить его и не получилось. В ноябре был уже зафиксирован чуть заметный откат – 85% к 14%.
Рейтинг Путина только кажется политической константой. Он периодически снижается, и для возвращения его к прежним вершинам с каждым годом требуются все более и более радикальные рецепты.
Причину этого приоткрывают расклады ответов на другой вопрос — о том, верным ли путем идет держава. Уровень доверия к этому пути чрезмерно высоким уж точно не назовешь.
Из 15 путинских лет только треть оказались годами, когда доля считающих, что страна идет в правильном направлении, была больше числа тех, кто думал наоборот. А именно, в 2007-м – 2008-м (синхронно с кампанией, сопровождавшей создание тандема Путин–Медведев, а также с войной на Кавказе); с середины 2009-го до конца 2010-го (когда выяснилось, что страхи перед кризисом преувеличены); в первой половине 2012-го (президентская кампания); и с февраля 2014-го по сей день. В нынешнем августе перевес верящих в правильность державного пути достиг 66% против 19%, и к ноябрю слегка уменьшился – 59% к 22%. Итого – пять лет оптимизма.
Были и два года пессимизма. С середины 2004-го до середины 2006-го большинство россиян считали, что страна идет неверным путем. Монетизация льгот ударила по вере в правильность пути гораздо сильнее, чем по путинскому рейтингу. В феврале 2005-го лишь 31% опрошенных считали, что держава движется в верном направлении, а 58% держались противоположного мнения.
Та грация, с которой наша бюрократическая машина пыталась рационализировать жизнь простых людей, вызвала в их рядах заметно большее отторжение, чем потом кризис экономики в начале 2009-го или рокировка Медведев–Путин осенью 2011-го.
Накладка с монетизацией льгот тем более интересна, что в самые последние месяцы, впервые после 2005 года, власти нацелились на новую серию рационализаций – в медицине, образовании и других сферах.
Впрочем, большая часть путинского правления (в общей сложности лет восемь) была окрашена не пессимизмом и не оптимизмом, а смешанными чувствами. Когда примерно 40% сограждан считали путь державы верным, а другие 40% — ошибочным. Именно таков колорит первого президентского срока Владимира Путина, а также спада в экономике (начало 2009-го), всего переломного 2011-го и последних полутора лет перед началом нынешней эпохи (середина 2012-го – начало 2014-го). Еще в январе этого года 41% россиян считали, что страна движется по неверному пути (43% полагали, что по верному). И только Крым и Донбасс все перевернули.
Подведем итоги.
Во-первых, скептицизм наших граждан в отношении пути, по которому идет Россия под руководством Владимира Путина, гораздо сильнее и устойчивее, чем сомнения, которые они имеют (или решаются высказать) в отношении Путина лично. За 15 лет его правления этот скептицизм никуда не делся и в любой момент может выйти на первый план.
Во-вторых, чувствительность россиян к таким вещам, как экономические кризисы, не то чтобы исчезла, но при Путине как-то ослабела по сравнению с 90-ми годами. Может, закалился характер людей, а может быть, давненько не случалось настоящих бедствий.
И, в-третьих, только две разновидности событий в эти полтора десятилетия производили на россиян по-настоящему сильное впечатление. Державные победы (или действия, преподнесенные как таковые) вызывали огромное воодушевление. А попытки властей подогнать под какую-то свою схему повседневные интересы простых людей отзывались (не каждый раз, но всегда внезапно) вспышками возмущения и гнева.
Если после этого что-то и можно сказать о 2015 годе, так всего одно — что его палитра будет богаче, чем любого предыдущего. Ведь впервые сольются вместе и державные импровизации, и спад в экономике, и административные эксперименты над народом. Такого коктейля Россия в XXI веке еще не пробовала.
Сергей Шелин
Источник: rosbalt.ru