В России запретили прокат британской комедии «Смерть Сталина». Руководитель отдела «Культура» Игорь Игрицкий напоминает читателям, к чему может привести излишнее стремление к идеологическим запретам, и объясняет, почему на советское прошлое молиться не стоит.
Бедная компания «Вольга»! Не успела она оправиться от скандала с переносом проката второй части «Приключений Паддингтона», и вот на тебе, запретили (якобы временно) прокат «Смерти Сталина». Хотя что я говорю? Нет лучшего способа привлечь внимание к чему-либо, чем запрет, это еще из истории Адама и Евы известно. Совсем недавно мы в этом убедились на примере злосчастной «Матильды», что не спасло девушку от провала. Хайп на качество продукта не влияет, но зато какая экономия на рекламе!
Уверен, многие деятели культуры втайне мечтают, чтобы на них обратила внимание Поклонская. Это понятно, помните: «Если этак и государю придется, то скажите и государю, что вот, мол, ваше императорское величество, в таком-то городе живет Петр Иванович Бобчинский». Правда, везет не всем, хотя в случае «Смерти Сталина» депутатка не преминула высказаться в своих соцсетях. Но право возмущаться на государственном уровне на сей раз у нее отжали.
Вопреки расхожему мнению, бомба попала в одну воронку дважды. Прокатчики из «Вольги» вознамерились выпустить абсурдистскую комедию Армандо Ианнуччи 25 января. И буквально накануне подвалило счастье. За два дня до выхода Минкульт отозвал у фильма прокатное удостоверение. На заседании Общественного совета министерства (есть и такой) прошел закрытый показ, ужаснувший режиссеров Михалкова и Шахназарова, бывшего депутата Хинштейна и действующего — зампреда комитета по культуре Госдумы Драпеко, и особенно главу этого совета, главреда «Литературной газеты» Юрия Полякова. Возмущенные деятели культуры немедленно сочинили донос… простите, запрос на имя Мединского.
Из этого документа выяснилось, что британский художественный фильм «Смерть Сталина» — «направлен на возбуждение ненависти и вражды, унижение достоинства российского (советского) человека, пропаганду неполноценности человека по признаку его социальной и национальной принадлежности, а это признаки экстремизма». И что, мол, бывший депутат и замминистра культуры, он же исполнительный директор всероссийского хорового общества Павел Пожигайло еще в сентябре прошлого года заявлял о необходимости проверки картины на предмет «провокации и удара по коммунистам».
Естественно, у тех, кто фильм не смотрел, возникли вопросы, дескать, чем конкретно вызван праведный гнев Полякова&Co? «Общественный совет выскажет свою точку зрения о недопустимости навязывания нашему зрителю таких беспомощных с художественной точки зрения и злобных с идеологической точки зрения лент. Это явное навязывание и оскорбление наших гражданских и национальных чувств. Ни один человек не высказался в поддержку этого фильма как художественного, исторического произведения. Все говорили о том, что с профессиональной точки зрения это очень плохой фильм, абсолютно лживый. Это образчик идеологической борьбы с нашей страной», — примерно так звучал ответ литератора, который растиражировали агентства.
Давайте разберемся. Лента «Смерть Сталина» основана на французском комиксе La Mort de Staline, который пока никому не пришло в голову запретить. Авторы рассказывают о деяниях советской верхушки — персонажи представлены в слегка гиперболизированной графической манере, не особенно приятными, но вполне живыми людьми. Члены ЦК партии большевиков устраивают пиры, пьют и сквернословят и — о, ужас! — занимаются сексом. Комикс разделен на два тома: первый, «Агония», застает генералиссимуса на смертном одре, действие второго, «Похороны», разворачивается после объявления смерти вождя. Сталин умирает, и главные герои — Берия, Хрущев, Маленков — принимаются делить власть. Собственно, в духе комикса и снята картина Ианнуччи — во многом следуя абсурдистской манере художника Тьери Робена и автора новеллы Фабьена Нури. Герои выглядят смешно в силу того, что они не реальные исторические фигуры, а персонажи вымышленной истории.
Одним из поводов для проверки фильма на экстремизм стало мнение, будто маршал Жуков представлен «воинствующим клоуном». Его воинственность (если говорить о комиксе), заключается в том, что, по сюжету, он отказался от поста министра обороны, не стал участвовать в дрязгах и напрямую заявил о необходимости исправления ошибок Сталина, наказания виновных в незаконных арестах и расстрелах, а в конце — поддержал «свержение» Берии. Как ни странно, он — единственный, кто не выглядит в новелле клоуном, так что, видимо, сюжет возмутил экспертов чем-то другим. «Он был богом, мистическим и всемогущим», — говорят про Сталина Берия и Молотов. И такого же мнения, вероятно, придерживаются те, кто так яростно требовал не допускать проката фильма. «Дело ли в том, что наш народ так слеп? Или в том, что наша партия так сильна?» — размышляет Берия перед собственным расстрелом.
Итак, что мы имеем с гуся? Фильм «унижает советского человека», это «беспомощный, злобный, лживый, образчик идеологической борьбы». Слушайте, а какой на дворе год? Ах да, у нас же юбилей, 80-летие сталинских репрессий! А когда мы услышим «расстрелять, как бешеных собак»? Правда, тогдашние прокуроры во главе с Вышинским были покруче нынешних, но совписы, как и раньше, сплотились вокруг сильной руки. Выпуск зловредной киношки в январе был объявлен председателем Общественного совета при Министерстве культуры идеологической диверсией именно в силу того, что премьера намечена в период президентской избирательной кампании. «А почему не в конце марта, когда все уже будет ясно?» — настойчиво вопрошал намедни Поляков с экрана соловьевского телешоу. Отвечаем. С целью, естественно, исказить наше светлое прошлое, и именно в связи с выборами. Отсюда я делаю простой вывод: именно председатель-общественник, а не фильм напрямую связывает два имени — бывшего и будущего правителей России. Вопрос: кого имеет в виду Поляков, сравнивая с «опороченным» Сталиным?
Чем еще славен глава Общественного совета при Минкульте, кроме того, что, как пишут официальные источники, это «один из самых востребованных российских писателей»? Вот цитата из его декабрьского интервью в «Учительской газете»: «Я считаю «незамечание» столетия грандиозной исторической даты серьезной ошибкой власти. Был шанс День национального единства превратить в дни национального единства, продлив праздничные дни до 7 ноября. И хотя у нас все время говорят о необходимости сближения красного и белого патриотизма, такой символический жест в день, священный для красных патриотов, сделан не был, причем демонстративно. Зачем? Думаю, люди, которые у нас сегодня отвечают за идеологию, якобы не существующую и запрещенную Конституцией, не очень-то заинтересованы в сплочении общества и сохранении курса Путина на суверенизацию страны».
Оказывается у нас есть люди, которые «отвечают за идеологию», но противостоят политике президента! Пятая колонна окопалась в недрах Минкульта? А сама идеология, стало быть, красно-белая. Ну это понятно, канонизировать Ленина, внести в святцы Джугашвили, ну и получить все то, о чем писали — в СССР Войнович, сегодня Сорокин. Не верите? Вот еще цитата: «Я православный христианин, крещен бабушками в младенчестве тайком от родителей — молодых коммунистов. Приверженность к православным ценностям как-то уживается во мне с уважением к советской эпохе и ее наследию». Эпохе, стало быть, которая боролась с религией всеми средствами, стерла с лица земли десятки тысяч церквей и уничтожила в горниле репрессий миллионы верующих.
Хотя ничего странного тут нет. Режиссер Михалков возмущается «Смертью Сталина», видимо забыв свой собственный опус «Утомленные солнцем», где гения всех времен и народов макают мордой в жирный торт. Он не учился на фильмах Тарковского — вспомните эпизод, когда в «Зеркале» героиня-корректор обнаружила смертельно опасную и смешную опечатку: вместо «Сталин» набрали «Сралин». Все эти «общественники» скопом должны запретить фильмы типа «Покаяния» Абуладзе или «Пиров Вальтасара» по Искандеру, — они же были созданы до эпохи красно-белого православно-демократического цезаре-президентства. Думаю, так звучит в их головах название будущей «эпохи», пока еще запрещенной Основным законом. И, черт побери, у Алексея Германа сцена смерти усатого вождя в луже испражнений уже была — в его шедевре «Хрусталев, машину!»
Есть такая неприятная статья в российской Конституции под номером 29. Она приносит неисчислимые страдания всем любителям переобуться в прыжке. Там, к сожалению, запрещена цензура, и декларируется прочая чепуха, типа того, что «каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом». Но против лома есть прием. Следует обвинить врага на основании другого пункта статьи 29, где «не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду» — и дело в шляпе.
У радетелей общественной нравственности возникли подозрения, что если в карикатурном виде показывают сына Сталина (самого-то Хозяина уже похоронили, как следует из названия), ну там Хрущева или маршала Жукова, — то это и есть возбуждение «национальной ненависти». Выступая на телешоу, православные сталинисты прямо указывают: у нас в начале февраля отмечается 75-летие Сталинградской битвы, у нас 64 процента населения за Сталина, а эти иностранные гады смеют издеваться над нашей славной историей! Как связан подвиг солдат со смертью палачей, правда, никому не известно. Если имеется в виду, что Сталин выиграл войну (вместе с Берией, надо полагать), то давайте отменим решения ХХ съезда, де-реабилитируем жертв репрессий и проклянем Хрущева. Так вы же обижаетесь, что как раз последнего показывают в карикатурном виде? Он же в исполнении Стива Бушеми и есть главный герой картины.
Или другой вариант обвинений: у нас, у дорогих россиян, особый менталитет. Мы не смеемся над смертью начальников, будь они хоть трижды прокляты. Представьте, говорит ведущий телешоу, что вашу маму похоронили, а какие-то негодяи сняли про это непристойный фильм? Тут, конечно, пахнет примитивным фрейдизмом, но мы вообще стараемся поменьше шутить и побольше вкалывать на благо Святой Руси. У нас даже студентов-летчиков отчисляют, когда они пытаются имитировать неприличные телодвижения под иностранную музыку. Мы русские, мы особенные, и вообще — «Боже, благодарю тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь!»
Вот лайт-вариант запрета: перенесем прокат картины на полгода, а лучше лет на 10-15. Нет, мы не за цензуру, мы просто не хотим ранить чувства верующих. Ну да, верующих в сталинизм, а что плохого? Взял нас с сохой, оставил с атомной бомбой. Войну выиграл. А чего добился ты?
Есть и хард-версия: давайте наделим всякие Общественные советы функциями Главлита. Тогда все сойдется: советской власти нет — советы остались, цензуры нет — но в законе есть статья об экстремизме и разжигании. Найти оскорбленных не проблема, мы помним, чем кончилась для оскорбивших чувства охранников и продавщиц за свечным ящиком эскапада с панк-молебном в храме Христа Спасителя.
Но все это копошение не стоит выеденного яйца. Люди просто пригрелись у кормушки и колеблются вместе с линией партии. Даже министра культуры достали, которому приходится возражать красно-белым: «Вам лишь бы что-то запретить. Мы наоборот придерживаемся другой позиции — у нас свобода слова». Но и оставить все как есть не получается — хочешь не хочешь, надо реагировать, объясняться, выступать и оправдываться. Привлекать экспертов, юристов, задействовать суды, собирать совещания, наблюдать, как оппоненты будут пучить глаза, орать и брызгать слюной.
Куда же канули все постсоветские завоевания в нашей стране? Как шутил один сатирик, не Поляков: а развитие идет, как видно, по спирали, что не сперли в прошлый год, в этом поспирали. Всего лишь четверть века свободы от тоталитаризма, и нас снова хотят загнать в стойло, только уже на более высоком витке, с интернетом и мораторием на смертную казнь. Как там было у Зиновьева в романе «Зияющие высоты»: «Нас часто спрашивают, есть бог или нет. Мы на этот вопрос отвечаем утвердительно: да, бога нет».
Это только кажется, что дело в каком-то там комиксе, который никто не читал, и фильме, мало кому интересном, будь то история об августейшем романе с балериной или шарж на руководителей СССР — капля в море абсурда, прозванного с легкой руки культурологов эпохой «нового варварства». Повинуясь запретам на произведения искусства, какими бы художественными достоинствами, по мнению коллег, они ни обладали, мы загоняем себя в новое рабство, где разруха в головах станет необратимой.
