Соглашение виновато?
Вряд ли можно считать рациональным наращивание добычи при падающих ценах и растущем превышении предложения нефти над спросом. Но все мы наблюдали именно такую картину до заключения соглашения о сокращении добычи. Напомним, что сначала в самом конце ноября 2016‑го его подписали 13 стран ОПЕК во главе с Саудовской Аравией, а потом, в начале декабря, к договору присоединились 11 государств-экспортеров, не участвующих в картеле, во главе с Россией.
С тех пор прошел уже не один месяц, и, казалось бы, пора переболеть этой «болезнью» вечного сомнения, которая сродни самоедству. Но уверенности в продлении соглашения нет. Почему?
В начале апреля вице-премьер Аркадий Дворкович сделал заявление, которое можно было понять так, что Россия испытывает некоторое разочарование результатами выполнения договора о сокращении добычи нефти. Дворкович напомнил, что, когда соглашение прорабатывалось, его основные участники исходили из того, что в результате сокращения добычи цены на нефть закрепятся на уровне $55–60 за баррель и на глобальном рынке «черного золота» произойдет новая балансировка спроса и предложения. Не получилось. На деле цены на нефть лишь изредка стучатся в «коридор мечты», но не закрепляются там. Коммерческие запасы нефти по-прежнему велики, рынок не сбалансирован.
Стоит ли на этом основании прекращать действие соглашения? Аргумент «за»: искомые результаты не достигнуты. В связи с этим сразу вспоминается старый, но очень уместный анекдот. Человек находит на дороге кошелек. Сначала оглядывается, борется с собой, потом украдкой поднимает. Обнаруживает в кошельке деньги, лихорадочно пересчитывает и сокрушается: «Не хватает!». По-моему, это точное описание сложившейся ситуации.
Виновато ли соглашение о сокращении добычи, которое, по общему признанию, выполняется, в том, что результаты «не те» или сами ожидания оказались оторванными от реалий?
С самого начала было понятно, что американские компании к соглашению не присоединятся. И дело даже не только в том, что сокращение добычи затеяно именно против них, — американским компаниям участие в картельных сговорах попросту законодательно запрещено. А значит, заранее можно было предвидеть, что возросшие цены оживят добычу нефти в США, прежде всего сланцевые проекты. Скорость этого процесса и уровень цен, открывающих «вторую волну сланцевой революции» (это формулировка Международного энергетического агентства), были недооценены, но это уже беда оценщиков. К тому же новые нефтяные проекты запускают, например, Бразилия и Мексика, которые в соглашении о сокращении добычи не участвуют.
Не упустить своего
Уверен, важную роль в раскачивании сомнений в результативности самоограничения добычи нефти играют сами нефтяники. Их работа — запускать новые проекты и качать «черное золото». Проекты подготовлены, капиталы вложены — вперед! Не отдадим своего американцам с бразильцами и всяким прочим мексиканцам!
Налицо доведение до абсурда замечательного, сформулированного еще в Древнем Риме принципа: «Делай что должен — и будь что будет!»
В этом смысле весьма характерно письмо, бдительно озаглавленное «О выполнении соглашения с ОПЕК и предупреждении возможных рыночных рисков», направленное в российское Минэнерго крупной российской нефтяной компанией.
Риски, приводимые в письме, очевидны. Во-первых, это уже упомянутая проснувшаяся сланцевая добыча в США. «По данным Министерства энергетики США, в четвертом квартале 2016 года в стране возобновился рост добычи нефти. Основной прирост отмечается по сланцевым проектам в связи с ростом цены на нефть до уровня, обеспечивающего устойчивую прибыль от продаж этой нефти (с учетом технического прогресса сегодня она составляет $35–50 за баррель)», — говорится в письме. По мнению его авторов, потенциальный рост добычи нефти и конденсата в США в 2017–2018 годах будет на уровне 500 тыс. баррелей в сутки.
Во-вторых, звучит призыв, обращенный к Минэнерго, тщательнее следить за развитием событий в Саудовской Аравии. Авторы письма сомневаются в том, что саудовцы сумеют удержать темп снижения добычи. А они рекордсмены по сокращению добычи, текущая ситуация такова: по статистике первых двух месяцев 2017 года, ОПЕК выполнила свои обязательства на 111%. Вклад же Саудовской Аравии составил 154%, то есть королевство превысило свои обязательства в полтора раза: речь идет о снижении на 747 тыс. баррелей в сутки в январе–феврале при плане 486 тыс. баррелей в сутки. Но ситуация может измениться: Саудовская Аравия «может быть заинтересована лишь во временной стабилизации цен на нефть для целей успешного размещения на рынке акций Saudi Aramco (и достижения целевой оценки в $2 трлн)».
Нефтяники похожи на генералов. Как для генералов война — это способ самореализоваться и доказать свою состоятельность, а все остальное — дело штатских, так и для нефтяников — добыча превыше всего, зачастую и здравого смысла. Что срыв соглашения запускает иррационально паническую гонку добычи при падающих ценах — это для них не так важно, как нефтяной сюрпляс в соревновании с саудовской госкомпанией Saudi Aramco. Они знают: сюрпляс всегда заканчивается гонкой.
Ценовые вызовы
Нефтяники выжидают. По сути, все держится на Саудовской Аравии. Именно она несет основную тяжесть сокращения добычи. На нее равняется ОПЕК. От ее выбора зависит и будущая судьба ограничительного соглашения. Последний сигнал из нефтяного королевства говорит о его возможном продлении.
Но уверенно предсказать, какое решение в конце концов восторжествует, трудно. С одной стороны, вот он, только что полученный опыт: при снижении цен доходы добытчиков выросли. Другая сторона: рост доходов в прошлом, в самое последнее время его уже нет, а раз так — лови момент!
На первый взгляд возникающий в связи с этим вопрос, зачем нефтяникам самим снижать цены и наращивать добычу, лишаясь будущих доходов, кажется риторическим. Но есть и второй взгляд. Червь сомнения в следующем вопросе: а будут ли они вообще, будущие доходы?
На рынке в самых разных прогнозах недостатка нет. Довольно популярен и такой: запущен цикл снижения цен на все виды сырья, включая нефть, их сегодняшний уровень не более чем ремиссия. Дальше они будут только ниже.
Неубедительно? Как сказать. По сути, цены на нефть — в коридоре с передвижными стенами. Одна — это уровень традиционной добычи, другая — сланцевая добыча. Стены двигаются, потому что чем ниже традиционная добыча, тем больше шансов у добычи сланцевой, рост цен открывает дорогу заокеанским сланцевикам.
Нужно искать баланс. Его, впрочем, надо искать при любом важном решении, нефть — лишь прекрасный пример. Но и сам баланс подвижен. Пока тенденция в том, что сланцевая добыча дешевеет. Значит, перспектива — за снижением цен. Не случайно недавно обновивший свой базовый прогноз Банк России в качестве среднегодовой цены нефти в 2017 году ставит $50, а в 2018‑м — $40 за баррель. Прогнозам, конечно, веры нет, но заявленная тенденция на снижение — характерна.
На самом деле на цены на нефть влияет не один нарисованный подвижный коридор. Если президент США Дональд Трамп выполнит свое обещание и американские нефтяники возьмутся за пока закрытые месторождения, цены получат еще один мощный толчок. Да и уже начатый подъем ставки ФРС (а в том, что он будет происходить и дальше, сомнений мало) — это еще один толчок, снижающий цену нефти.
Так что праздник воспрявших цен на нефть может оказаться недолгим. А это значит, что и соглашение о сокращении добычи может оказаться недолговечным.
